Праведники, как известно, попадают в рай. Их враги (если следовать этой логике, не более того) – попадают в ад. Я не очень хорошо представляю себе, что такой рай для Леры, для Валерии Ильиничны. Наверное, это место, где не существует власти. Вообще, как таковой. Но это лишь гипотеза.
Ходила в магазин и как всегда говорила с Коляном.
– Колян! (сказала я придав лицу восторженно-идиотское выражение – как у О’Генри, собачка на камине имела выражение лица – восторженность граничащая со слабоумием). Любишь ли ты Родину, Колян?
Никотера, высоким фальцетом, ставя ударение на «о», поправляет Хельмар. – Туда нельзя. Мафия. Хельмар, мой друг, огромный толстый бюргер, продающий недвижимость от Тропеи до Розарно, наигранным оперным жестом взмахивает рукой в сторону уютных терракотовых черепичных крыш облепивших холм, как чешуя гигантского ящера.
Сегодня прошло ровно пять месяцев, как я пересекла европейскую границу и покинула Россию. Там многие считали меня русофобом – имидж, который я поддерживала и не упускала случая отпустить любую язвительную шутку по этому поводу. Но, нет, я не русофоб. Я люблю свою страну.
Это неизлечимо! Когда ты вдруг видишь туфли в витрине магазина и всё... изнеможение от трёх сумок с продуктами куда-то вмиг отступает. Город и люди начинают двигаться с какой-то другой скоростью, но явно не твоей, как в рапиде. Да и тебе всё равно. Ведь перед носом они!
Мой младший племянник Федор стал физиком, окончив физфак МГУ, сейчас стажируется в Лондоне. Его отец Леня – математик, выпускник мехмата. Оба рассказывали мне на даче, что сейчас многие открытия в физике и математике делаются в области теории струн. Это что-то вроде того, что все мироздание пронизано едиными струнами – так я поняла своим плоским гуманитарным разумом. Красиво!
У меня – ремонт. Изначально задумывался стиль «лофт» ибо у меня квартира-чердак, так что он сам напросился. Я даже узнала, что к кирпичу можно применить насильственный глагол «пескоструить», и познала навык видения стен насквозь.
На огромном плакате при въезде в городок разломанная надвое пикантная Ндуя с красным, неприлично вывалившимся нутром и надпись: «Коммуна Спилинья».
Этой осенью исполнилось 50 лет «Алому парусу» – легендарной странице для подростков в прежней «Комсомолке». Отметили юбилей в узком кругу капитанов «АП» и их соратников. Но среди них не было Юры Щекочихина, самого яркого капитана, трагически погибшего 10 лет назад. А у меня в памяти (я была в больнице в юбилейные дни) возникла несмываемая картина: 70-е годы, ночь, Ленинградский проспект.
Он был внуком друзей моих бабушки и дедушки. И хоть от моего дедушки осталась лишь светлая табличка на двери нашей квартиры «Мариничев Николай Захарович», да еще фотография и коробочка с орденами, его дух незримо обитал в этом добротном, простроенном еще пленными немцами доме на улице Добролюбова, в самом центре Запорожья, где наш балкон на втором этаже был увит стеблями и гроздьями винограда «Лидия».
