Мы встретились с Бутусовым в маленьком отеле, он там всегда ночует, приезжая в Москву. Это очень удобно: близко к центру, тихо, без пафоса, внизу ресторанчик, где подают водку с простой, как бы советской, закуской. Получается как бы и не Москва, а недорогая провинция, без затей. Может, место это дорого Бутусову тем, что он тут в своей тарелке: гастроли, родная простая обстановка.
И в этот момент в студию входит Андрон - как к себе домой. Ну просто открывается дверь, раздается скрип, дубль испорчен. Он же большой человек! Поэтому он входит, открывает дверь, стук, я говорю «б…»… И дальше, как я могу. Не хочу сейчас все это пересказывать. Короче, слинял. Он думал, что он большой начальник, а оказалось, что какой-то пацан просто его послал трехэтажным и чуть не кинул стул.
Священник, сценарист, журналист, артист и прочее. Иван Охлобыстин - как всегда в центре общественного внимания. Мужественно перенося удары судьбы, материальные лишения и воспитывая шестерых детей, этот веселый и мудрый человек показывает нам пример того, что для настоящего человека нет вершин, которые он не смог бы покорить.
Слева от Юрия Михайловича – самый большой на Шпицбергене ледник, по которому бродят белые медведи. Справа от Юрия Михайловича – «город русских призраков», и он в нем хозяин. За спиной – гора, похожая на пирамиду Хеопса, на плече – карабин, а прямо перед Юрием Михайловичем Лукьяновым стоим мы с фотографом, и сейчас он, кажется, кому-то из нас даст в морду.
Привязалось же это слово — «чувак». Молодежь теперь так говорит. Внук, Андрюшка. Или сын. Нет, сын уже не молодёжь. Он так говорить не может. Как это — чтобы у семидесятилетнего старика сын был молодёжь. Так разве бывает? У семидесятитрёхлетнего старика. Семьдесят три. Не так уж много, если задуматься. Какой-то еврейский царь — или пророк, бес их там всех знает — до ста двадцати правил, пока мёртвым в бассейне не нашли.
1993 год. Кох переезжает в Москву командовать Госкомимуществом, Свинаренко уходит из преступности в глянцевую журналистику. В стране происходит краткосрочный бунт.
Ройзман сильно вырос за последние месяцы. Теперь он не просто хороший парень, не просто приличный человек, который в меру сил душит сатанистов (я про торговцев героином), но и большой федеральный политик, точнее, государственный деятель. Который зашел в русское политическое болото, и оно его в который уже раз отторгло.
Петр Мамонов за последние 25 лет прошел путь от рокера-беспредельщика, который пил, курил, безобразничал с девушками и гастролировал по обоим побережьям Штатов – до православного отшельника, который без прикрас рассказывает о своей борьбе с бесами, страстно проповедует и обличает пороки.
Про уход от московской суеты и переезд в деревню мы писали давно, сразу, как это случилось («Медведь» №13, 1996).
Ветеран русской политики, первый ее красавец – не по рейтингу, а в порядке появления на авансцене – и бывший наследник престола признался во всем. Рассказал об отношениях Прохорова с Кремлем, оранжевой чуме, прослушке оппозиции, чеченских деньгах и руке Госдепа. И, конечно же, дал прогноз.
Я вытираю голову полотенцем и вздрагиваю от телефонного звонка. Это Миша, мой бывший муж. Чего ему опять надо? Зажимаю телефон плечом и спешу по коммунальному коридору к себе в комнату.
— Ты это, — бубнит Миша. — Позвони Инге. У нее мама умерла.
