Сейчас я вам покажу, как я рагу готовлю! Вначале я беру эту вот луковицу, кладу ее на сковородку с небольшим количеством масел всевозможных секретных. Луковица должна быть красной, как Чиполлино с бодуна. Потому что все красное – оно сладкое. Вот белый лук – он горький, самостоятельный. Для рагу не годится.
Отчего-то социальная активность считается положительной чертой. Скажем, активистке придёт в голову мысль об обустройстве подъезда или, там, клумбы. Вроде благое намерение, но всё равно говнецом пахнет. И знаете почему? Потому что активистка начнёт бегать по квартирам, собирать подписи, потеть.
Александр Иванович, мой педагог из музыкальной школы, никогда не повышал голос. Все было куда хуже: он просто объяснял, как именно я не сделала домашнее задание. Домашнее задание, по мнению Александра Ивановича, не представляло собой ничего сложного — нужно было просто «дудеть в дудку».
Вспоминаю чье-то высказывание о том, что весь окружающий нас рукотворный человеческий мир – это кристаллизованное воображение. А ведь эта истина не столь уж очевидна. Требуется некоторое усилие разума, чтобы признать, что первопричина рождения и сложнейших машин, и грандиозных зданий, и новых фасонов одежды – всего лишь столь хрупкое, эфемерное явление, как игра воображения, фантазии.
Белов был другом Шукшина. Причем очень близким. Шукшин уезжал «к Васе». Прятался у него в вологодской деревне. Вел многочасовые разговоры о русской деревне. О мужиках и бабах, о менталитете, о будущем страны. Очень интересно было бы послушать. И трезвые, и не очень трезвые их разговоры. Но, увы, никто записей не вел.
Я опять пишу о том, что в жизни ничего не бывает напрасным. Случайным бывает, а напрасным нет. Вот и сегодня , когда меня занесло на запредельно концептуальную постановку молодого режиссера, молодого композитора и молодых солистов, я ни минуты не сомневалась, что мне воздастся. Во-первых не зря человек делает укладку в нескончаемый снегопад. Это жест не отчаяния, а надежды. Как и все остальное, на чем я буду настаивать.
Про Иосифа Виссарионовича Сталина в брежневском СССР практически забыли. Это не метафора, не преувеличение. Как сказала мне недавно одна женщина: «Вы в то время про Сталина где-то слышали, вы где-то его видели? Вот именно! И сравните с тем, что сейчас. Кругом он!»
Мы сидели на кухне с папой. Было воскресенье, счастливый день, когда родители остаются дома. Предположим, что это было лето. Папа спокойно пил чай. Иногда он пил его с белым хлебом, ломая булку на маленькие кусочки и размачивая в кружке, как в этот день. Он называл это - тюря.
Данная сентенция пишется в режиме реального времени. Я не стану ничего в ней править, дополнять и украшать. Это – тупые размышления тупого на тупую тему, и не более того. Хотя я и в предыдущих ничего не правил.
