Если в моей памяти я хочу представить своего папу, я всегда вспоминаю вельветовые штаны, которые он носил несколько лет, а потом уже лицо, взгляд, походку, слова и жесты. Я совсем не помню его молодым. Он родил меня и брата-близнеца в возрасте 28 лет, старшему брату было уже семь лет, и рождение близнецов стало событием.
Женская проза о современной войне становится заметной тенденцией, хоть и представляет ее пока единолично Марина Ахмедова. Филолог, корреспондент еженедельника «Русский репортер», она не побывала в Чечне ни разу к тому времени, когда принялась за свою дебютную повесть о Наталье Медведевой — фотокоре на первой чеченской войне и добровольной заложнице Басаева в Буденновске. Но Ахмедова бывала в Дагестане, и не только в пору начавшихся терактов, но гораздо раньше, в дни детства.
Жизнь и судьба царя Иудейского Ирода I Великого (73-4 до н.э.) истребителя младенцев, покровителя искусств, украсившего Иерусалимские храмы, полководца, с которым римляне были вынуждены серьезно считаться, гурмана, позволявшего себе запрещённые евреям блюда и человека, за которого на Руси «Богородица молиться не велит».
– Паспорт с собой? – строго спросил Сухов, перестав целоваться с остальными участницами похода и заметив наконец в своем гареме еще три незнакомые физиономии – наши. Из одежды на нем были полосатые трусы и оранжевая футболка с надписью «Sex-инструктор. Первый урок бесплатно».
Это интервью Кох и Свинаренко брали у Павла Лунгина еще до того, как фильм «Царь» вышел на экраны. Тогда казалось, что снять такой фильм, с таким подтекстом – уже огромная смелость режиссера. Теперь пределы смелости изменились, с одной стороны. С другой – на ТАКОЙ фильм денег уже, наверное, не собрать. Киноначальство стало намного бдительнее. О том, каким был воздух разрешенной свободы тогда, несколько лет назад, интересно вспомнить, не правда ли – именно сейчас.
Варлам Шаламов был одним из безымянных персонажей Солженицына; но он вышел из серых колонн, обрел имя, голос, миссию, а миссия его была отлична от миссии великого Александра Исаевича.
Мы и сами не заметили, как углубились в глухой, угрюмый придел нашего Храма. Исчезли витражи, позолота, блеск. На захватанных, плохо отштукатуренных стенах – выбоины, подозрительно смахивающие на дырки от пуль. Кажется, здесь кого-то расстреливали. Грубые, неотшлифованные плиты пола, плохо отмытые… После чего?
1984 год. Застой дошел до крайности. Жизнь застыла. Люди охотно пили водку, запоем читали, а также живо интересовались параллельной культурой. В принципе, персонажи книги так могли бы обозначить ситуацию: «есть две новости, одна плохая, другая хорошая. Советской власти на наш век хватит, но зато она такая вялая, что не мешает жить».
Нам все в ней не нравится. Брови, шея, плечи, грудь. Свадьба, развод, отпуск на Мальдивах, купание в ледяной бочке в русской бане. Письмо против Ходорковского, борьба за кресло мэра Сочи, выход из «Единой России».... Ну, в общем, все! Анастасию Волочкову за что только не ругали. За то, что не так танцует, не так разговаривает, за дурновкусие и откровенные фотографии в интернете. Однако не каждая артистка, согласитесь, на пике карьеры может сказать себе: все, хватит, теперь я ничего не должна искусству, теперь искусство должно мне! Для этого нужно иметь как минимум железную волю и трезвую самооценку. Под гламурной внешностью, хлопающими ресницами и слоганом «поцелуй меня в пачку» оказалось именно это.
У самого Булата Окуджавы этот самый заезжий музыкант целовался с трубою, но труба не для этого ломкого и негромкого голоса, не для этого окрыленного отчаянья, не для этой тихой, сияющей печали.
