Мы переходим к ситцевому сезону русской поэзии. Сначала шел, конечно, богатый и аристократический бархатный сезон Серебряного века. Великие: Пушкин, Тютчев (если кто не в журнале, то это не значит, что его в Храме нет; иногда жизнь гения не укладывается в триллер или драму, необходимые для пущей художественности; но биографии забываются, а стихи остаются).
Умер великий украинский актер Богдан Ступка. Назвать его только украинским культурным достоянием, впрочем, как-то язык не поворачивается – Ступка сыграл в массе советских, да и российских фильмов. И все-таки если говорить о типаже, и силе характера, о ментальном обаянии – конечно, Ступка был самым ярким выражением украинского национального духа, тут ничего не прибавишь, ни убавишь.
Пушкин любил писать стихи. А еще он очень любил украшения – кольца и браслеты. Эта страсть досталась ему по наследству. Люди юга и востока особо почитают красочные побрякушки, цветные камни, а также всю другую яркую красоту. Впрочем, и жителям средней полосы не отказать было в этом чудесном свойстве, которое верно приметил Александр Дюма-отец во время своего знаменитого путешествия по России – рука русского, припоминал он, «зачастую унизана кольцами».
Феликс Шведовский в 1993 году стал буддийским монахом. Среди принятых обетов было два очень трудных: нигде не работать, жить на подаяние и каждый день выходить на улицы первопрестольной, чтобы громко бить в барабан, произнося молитву «Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё!» (что соответствует нашему «Господи, помилуй!»).
Леонид Бородин был предназначен судьбой стать не просто гражданином в дополнение к поэту, но солдатом. Он сам так делил людей, этот диссидент, «русский душою», как пушкинская Татьяна. Так же поступал его любимый поэт Николай Гумилев. Даже диссидентов, сидевших вместе с ним в лагерях, Леонид Иванович расфасовал на две неравные упаковки. «Солдат», – это он скажет только о Юлии Даниэле.
Спидскейтинг, или скоростной бег на роликах, – молодой спорт, в России практически неизвестный. Если бы не Николай Югай и его единомышленники, в свое время рьяно взявшиеся за развитие скоростных роликов, об этом спорте не узнали бы вообще. На протяжении десяти лет «русский спидскейтинг, бессмысленный и беспощадный», держится на голом энтузиазме фанатов.
Писатель Дмитрий Быков первое время терпеть не мог Ренату Литвинову, а потом как-то привык, успокоился и в чем-то даже полюбил. В данном случае это не интервью, а портрет – на фоне личных отношений.
«Ну сколько можно о говне, /Давайте лучше обо мне», – сказал поэт Игорь Моисеевич Иртеньев ровно 10 лет назад. Тогда у него был полувековой юбилей, а совсем скоро, в мае, ему стукнет, соответственно, 60. Действительно, это достойный формальный повод поговорить о человеке. Хотя, конечно, мало ли кому 60 или там 80 лет – не писать же про всех. Настоящий же повод обращения к теме Иртеньева такой: человек пишет стихи, причем довольно часто – очень приличные и, что еще труднее, смешные.
И в этот момент в студию входит Андрон - как к себе домой. Ну просто открывается дверь, раздается скрип, дубль испорчен. Он же большой человек! Поэтому он входит, открывает дверь, стук, я говорю «б…»… И дальше, как я могу. Не хочу сейчас все это пересказывать. Короче, слинял. Он думал, что он большой начальник, а оказалось, что какой-то пацан просто его послал трехэтажным и чуть не кинул стул.
Он был при советской власти обычным номенклатурным писателем: ездил в командировки, хвалил великие стройки, атомные подлодки. Кто это все читал? В те годы властитель дум из Проханова был никакой... Под занавес старого режима он начал издавать скандальную газету «День», его обзывали антисемитом, - это уже было оригинальней, но тоже вяло. Проханова считали персонажем скучным и ограниченным. И вдруг этот человек уже, по сути, в пенсионном возрасте написал бестселлер «Господин Гексоген», после чего вдруг стал звездой ТВ и радио. И стало, наконец, ясно: Проханов – яркий человек.
