В наше непоэтичное время, может, и не все знают имя Левитанского. Но стихи его известны всем. «Что происходит на свете? А просто зима…» «Каждый выбирает для себя…» «Спаси меня, моя работа», – это все Левитанский.
Помните странного человека, который хотел взлететь в самом начале великого фильма «Андрей Рублев»? Это и есть поэт Николай Глазков.
Он, конечно, был юродивым. Только в России существовал такой тип людей – абсолютно свободных и абсолютно мудрых, которые жили своей жизнью, в окружающую действительность, погружаясь только, когда им самим хотелось. Это и есть поэт Николай Глазков.
Мой папа очень хотел познакомиться с Александром Володиным. Это желание возникло после того, как мы вместе посмотрели в «Современнике» спектакль «С любимыми не расставайтесь» по пьесе Александра Моисеевича.
Мне тогда было 19 лет, и, как всякий молодой советский журналист, я очень хорошо понимал: прежде, чем начать потрясать человечество, необходимо, для начала, потрясти начальство. И я пообещал главному редактору журнала «Пионер», где я тогда трудился, что смогу взять интервью у самого Константина Симонова. Взять интервью у Симонова в ту пору было то же самое, что сегодня поговорить с Акуниным и Беланом вместе взятыми.
Все мое детство и юность, папа с мамой много говорили о поэтах и о поэзии. И эти разговоры озаряли две тени: печальная тень Ярослава Васильевича Смелякова и светлая тень Михаила Аркадьевича Светлова. Но про Светлова рассказывали как-то больше, потому что рассказы про него были веселыми и светлыми.
Ровесников моего отца часто называют «военным поколением», как бы имея в виду, что эти поэты писали только про войну. В своей знаменитой антологии «Строфы века» Евгений Евтушенко написал о моем отце: «Лучшие стихи Максимова именно партизанские, имеющие силу документа». Здорово Евгений Александрович вычеркнул сорок мирных лет жизни моего отца! К слову сказать, подобные выводы он делал и о творчестве некоторых других поэтов-фронтовиков.
