Не о футболе. Колонка Валерия Зеленогорского

• 16.10.2012
• автор: Валерий Зеленогорский
• смотрели: 506

Тэги:

Миша, неуклюжий худосочный мальчик, играл на аккордеоне и одним глазом ­‑ через дверь в соседнюю комнату - смотрел футбол («Бавария»-«Динамо Киев», Суперкубок). 

В то же время этот матч смотрела вся страна, все видели, как «Динамо Киев» рвал «Баварию» в ее логове - на олимпийском стадионе Мюнхена в далеком 1975-м, а потом и в Киеве, и мы опять победили, как весной 1945-го...

Олег Блохин забил три гола в двух матчах, и пионер Миша нашел своего героя на многие годы, его фотография была у него в дневнике.

Миша любил футбол больше бабушкиных картофельных зраз с мясом, больше коллекции марок колоний. Сам он играл плохо, но лучше всех знал, кто, когда, кому, в каком году и какой ногой забил, он знал это лучше, чем Николай Озеров и Ян Спарре - легендарные комментаторы его детской поры.

В пятом классе Миша получил приз за викторину журнала «Футбол» - он единственный назвал состав сборной Китая на чемпионате мира в 1958 году, назвал всех, включая запасных и второго тренера.

Все лето, три смены, он проводил в пионерском лагере, где с малых лет бился за место в сборной отряда (за сборную лагеря он сыграть и не мечтал, там играли только гранды из старших отрядов).

Их обожали девочки. Особенно жалко Мише было Куликову - председателя совета дружины, красавицу и солистку вокального ансамбля «Аккорд». Миша желал ее, как путевку на чемпионат мира.

В седьмом классе он добился места правого хава в сборной третьего отряда на первой лагерной смене, менее конкурентной из-за экзаменов у восьмиклассников.

Он вышел во втором тайме. Лучезарная Куликова сидела на лавочке в короткой юбке и трескала семечки в окружении своей свиты - подпевал и компаньонок.

Миша дрожал, как сухой лист, он не владел этим футбольным приемом, но желал играть вязко и железобетонно, по итальянской системе «катеначчо».

Хотел одного, а вышло другое - он переусердствовал. Он часто смотрел на Куликову, жался к лавочке, где она блестела круглыми коленками, и вот результат: два прорыва на его фланге закончились двумя голами.

Так закончились и его карьера и любовь.

Он еще долго стоял на драфте в сборную лагеря по шашкам, но любовь настольными играми не защитишь.

Возле стадиона, где всегда толпились болельщики, обсуждавшие шансы родной волжской команды, он имел большой авторитет: если возникал спор про Блохина или Протасова, то последней инстанцией был маленький Миша с папочкой для нот, который стоял там сутками, пропуская специальность и сольфеджио.

Когда он волновался, у него болел живот. Причин для волнений было две. Первая - он не мог уснуть, не узнав, как на выезде сыграли волжане. Связи не было, еле дождавшись утра, он бежал в телефон-автомат и звонил горспортсовет, спрашивал о результате, если волжане сливали, он плакал.

Второй причиной волнения в животе был аккордеон, он его не любил, а папа с мамой - наоборот. Папа считал себя человеком темным (он служил начальником отдела снабжения на обувной фабрике), но сыну хотел другой судьбы. Его инструмент для папы был дудочкой, которая заворожит и уведет их врагов, а сына приведет в чистую интеллигентную жизнь, где не будет пьяниц и бандитов, с которыми приходится жить папе.

Миша папу уважал, терпел гаммы и сонаты, но сердце рвалось во двор, где ребята играли (его, правда, редко брали, он вечно был в запасе).

Он приходил из школы, вынимал аккордеон из футляра, раздвигал его до рабочего состояния, выкладывал ноты и уходил во двор…

Приходила мама и, увидев развернутые меха, радовалась, но, выглянув во двор, видела свое чадо у кромки поля.

Но иногда, если кого-то не пустили из дома, его брали на замену, он быстро портил игру и садился на скамейку, а команда решала играть без одного, чем с Мишей, невольно играющем на стороне противника.

Он пыхтел, недовольный, но лучше его никто не знал правила - был ли офсайд, какой штрафной надо бить, прямой или свободный - тут ему цены не было.

Естественно, по музыке дела шли очень херово. Каждый раз, когда папа приходил в школу на академический экзамен, чтобы порадоваться на своего будущего гения, живот у Миши крутило так, что он терял сознание. Педагог Эмма Лазаревна успокаивала юное дарование и врала папе (за босоножки, сделанные ей на заказ по минимальной цене), что у Миши талант, и что он раскроется в будущем.

Он, конечно, раскрылся, но другим цветком и на другом поле.

Она жила с нападающим из второго дивизиона, который никогда уже не сыграет в высшей лиге и который иногда бил штрафные по лицу Куликовой, считая ее виноватой в том, что из него не вышло Пеле

Став юношей, Миша заболел нешуточной страстью: он ходил на стадион, где чувствовал себя и быком, и тореро, он орал на трибуне так, что птицы падали. Его стон подгонял родную команду хлеще, чем бандерилья раненого быка, он всегда был впереди и каждый гол, забитый своей командой, считал своим, а пропущенный - личным горем. Для полного счастья Миша желал трех вещей: чтобы всегда было пиво, футбол круглый год и трансляции Лиги чемпионов, которые показывали только с участием советских команд.

Вместе это почти никогда не складывалось: для того, чтобы купить пива, нужно было объехать весь город. Случайная встреча со свежим пивом приравнивалась к половому акту.

Его потряс случай, который он помнил всю жизнь. Они с товарищем-студентом сидели на лекции журфака местного вуза и умирали от июльской жары и нудного голоса доцента, объяснявшего разницу между заметкой и эссе.

Сами они уже писали в местную молодежную газету, где бичевали расхитителей и выдумывали новости о зеленых человечках и летающих тарелках на колхозных пашнях и в гуще трудовых коллективов.

Пива хотелось так, что можно было убить человека, несущего трехлитровую банку, выпить и сесть на пожизненное.

На перерыве кто-то сказал, что за Волгой есть - в пивбаре на набережной.

Во всех карманах набралось ровно на четыре кружки и такси в одну сторону.

Ехали молча, обливаясь потом, робко рисовались картины всасывания живительной влаги. Первая кружка, мокрая, запотевшая, грезилась, как грудь химички в шестом классе, когда она показывала опыт превращения воды в красную жидкость, разоблачая религиозные фокусы попов.

О второй кружке даже страшно было мечтать.

Приехали, зашли в пустой бар, где битыми мухами лежали официанты, измученные жарой и безденежьем.

Пива не было!! Его не было совсем!!! Отчаяние и ярость накатили одновременно. Миша вспомнил книжку Альбера Камю «Посторонний», в которой описывалось, как нормальный человек, подыхающий от жары и зноя в песках Алжира, убивает одинокого путника - просто так, просто ему было невыносимо жарко. Теперь он понял Камю, он хотел убить всех. Они вышли с другом из бара и молча побрели по двору. И тут оба увидели мираж.

Из подсобки два джигита выносили картонные ящики с болгарским пивом. Миша узнал ящики сразу, он видел их на Олимпиаде в Москве во дворе ресторана «Центральный», куда зашел отлить, тогда пиво тоже куда-то грузили в черную «Волгу» грубые мужчины в синих халатах.

Озарение пришло, как блистающий меч правосудия. Миша вырвал из потной рубашки удостоверение корреспондента газеты «Вечерний город» и закричал:

- Всем стоять, мы из газеты!

Джигиты замерли, а женщина в белом халате с железобетонным взглядом мгновенно оценила коллизию и сказала одно слово:

- Сколько?

Хватило на пять бутылок. Они, не веря своей удаче, отбежали от бара в пыльные кусты и, выдув все, уснули в них.

Такого счастья ни до, ни после у Миши не было.

Потом были лихие девяностые. Аккордеон пылился в шкафу как память о папе, он не понадобился, папин талант достать и продать Миша унаследовал без упорных пассажей и упражнений и даже без нот.

Из крови в кровь передался родовой месседж по выживанию, папин талант плюс ваучерная приватизация дали свои результаты.

Он фактически стал новым русским, носатый мальчик с волжской окраины.

Куликова кусала губы и локти о прежней своей недальновидности. Она жила с нападающим из второго дивизиона, который никогда уже не сыграет в высшей лиге и который иногда бил штрафные по лицу Куликовой, считая ее виноватой в том, что из него не вышло Пеле.

Теперь Миша мог позволить себе все: сидеть в ложе на Лиге чемпионов, пить пиво спонсоров и орать, подгоняя Роналдо, Бекхэма и Руни.

Другие большие мальчики, которых тоже не брали в основу в дворовой команде и у которых в детстве не было даже кед, купили себе неплохие клубы на родине футбола и также исполнили свою мечту.

Им обещали коммунизм в отдельно взятой стране, а они дожили до времени, когда футбол победил во всем мире и на всех континентах.

Теперь они строят новые поля для других мальчиков, чтобы те наигрались в детстве, остудили свои страсти и не догнали бы больших и не отобрали бы у них нажитое в процессе первоначального накопления капиталов.

 

Опубликовано в журнале «Медведь» №121, 2008

КОММЕНТАРИИ