Учитель Истории. Рассказ Полины Жеребцовой

• 08.02.2015
• автор: Полина Жеребцова
• смотрели: 1772

Тэги:

Зелимхан  преподавал отечественную историю на протяжении нескольких десятилетий в одной и той же школе, пока они – и школа, и отечественная история – не превратилась в обгоревший черный остов.

– Почему все стены остались целы, а крыша и этажи исчезли? – спрашивали мы учителя, столпившись посреди заснеженного школьного двора и рассматривая то, что осталось после бомбежки.

Наш  учитель Зелимхан закрыл лицо руками и ничего не отвечал.

Шел 1995 год.

– Потому, что это была глубинная бомба! – сказал какой-то старик. – Такая бомба все крошит в мелкую щебенку, кроме стен. Стены – остаются памятником тем, кто остался внутри.

Люди бродили вокруг школы, отыскивая останки близких: перед обстрелом в подвале школы спряталось около трехсот человек.

Но подвал бомба тоже пробила...

Кто-то плакал, но в основном люди ходили с каменными лицами, только женщины и старухи скорбно вздыхали.

– Мы тоже собирались идти в этот подвал! – сказала я дяде Зелимхану, надеясь, что учитель по истории что-нибудь ответит. – Но я закапризничала, мама меня нашлепала, поэтому мы не пошли.

Мама стояла рядом с нами, и, не отрываясь, смотрела на черную стену с прорезями окон, в которые теперь ровно тек холодный зимний свет.

– Повезло! Вам повезло! – сказал Зелимхан и, покачав седой головой, пошел прочь от скорбного места.

В школе погибли его ученики из старших классов.

После Летней войны 1996 года, когда показалось, что весы качнулись в нашу сторону, и надолго наступил мир, мы заметили старого Зелимхана на рынке «Березка». Обычно веселый и добрый человек, он брел, натыкаясь на людей, и не видел перед собой ничего. Я и мама поздоровались, но учитель истории нас не заметил.

– Что это случилось с ним? – спрашивала мама торгующих неподалеку женщин.

– Сына убили! – объяснили торговки. – Напившись водки, русские солдаты валялись, стреляя вверх из автоматов. Одна пуля случайно влетела в окно его квартиры. Сыну было четырнадцать. Он учился в восьмом классе.

В последний раз я встретила школьного учителя в январе 2000 года в разгар Второй чеченской. Дом, в котором он жил, превратился в глыбы бетона. Мы встретились на дороге, ведущей с рынка.

– Здравствуй! – окликнул меня Зелимхан.

– Здравствуйте! – ответила я, и, не зная, что бы еще сказать, добавила. – Я помню ваши уроки! Вы всегда нам интересно рассказывали о странах и революциях...

– Я нашел несколько головок репчатого лука, они немного подморожены, но есть можно. Хочешь, поделюсь?

Соблазн был велик. К тому же я видела, что предложение сделано от чистого сердца. Но я отказалась: у нас дома тоже было несколько подмороженных луковиц.

К моему удивлению, господин учитель решительно шел к руинам своего бывшего дома.

– Постойте! – крикнула я. – Туда невозможно войти, подъезд завален!

Зелимхан остановился. Улыбнулся. Затем объяснил:

– Я пролезаю под плитами, потом карабкаюсь, цепляясь за выбоины в отвесной стене, и захожу в свою квартиру. Там до сих пор есть фотографии родных, там сохранились стены и пол. Иногда я сижу в комнате и думаю о том, что ничего плохого не было: не случилось никакой войны, сейчас придут жена и сын... Только нужно не смотреть в окно или в коридор, которого, собственно, нет: он упал на несколько этажей ниже...

– Вам туда нельзя. – пыталась я его отговорить. – Не ходите!

– Там же мой дом! – ответил старый учитель и исчез в руинах.

Больше я его не встречала.

КОММЕНТАРИИ