Несмотря ни на что. Колонка Бориса Минаева

На Московском кинофестивале я посмотрел только одно кино, верней, один-единственный полнометражный фильм (все остальное не в счет — короткометражки, видео-арт). Да и с тем единственным кино, так казалось поначалу, не очень повезло.

Армянский фильм. Глубоко патриотический. Вот тоска, подумал я. Ну ладно, посижу в темноте, подумаю о своем, может, посплю.

Но поспать не удалось.

(«Если все», Армения, 2012 год, показывался в конкурсе «Перспективы», режиссер: Наталья Беляускене, сценарий: Микаел Погосян, Тереза Варжапетян).

Это отношение к «национальному кинематографу» у меня сохранилось, кстати, еще с советских времен. Узнать «национальный кинематограф» можно было сразу, по первым кадрам. Очень яркое солнце, очень красивые виды, ну и музыка соответствующая, народная. Чужая жизнь. Даже если эта жизнь была с проблемами, с человеческими отношениями — все равно смотрелось как-то скучно. Даже не знаю, почему. Чужая реальность создавала какой-то барьер в восприятии. Как будто смотришь и не понимаешь — это зачем показывают? Чтобы меня в чем-то убедить? Типа, дружба народов?

Не верилось, что снимают просто так, без этого подтекста…

Бывали, конечно, чудесные исключения — и совпадение было полным. Например, был такой азербайджанский фильм «Парк» — дико мрачный, с потрясающим актером, снятый в абсолютно европейской стилистике (чего и во всех фильмах СССР тогда было очень мало, несмотря на всю силу кинофабрик).

Да, бывали. Но редко. В основном слишком сладкие, сахарные эмоции подчеркивали этот фон. Это отчуждение на эмоциональном уровне.

Сейчас пишу и самому страшно — обидятся хорошие люди. Но обидеть на самом деле никого не хочу. Говорю о своем, зрительском, снобизме и скудоумии той поры, не более того.

Не хватало умишка понять, разобраться, вникнуть.

И вот новая, так сказать, встреча с киностудией «Арменфильм».

Поначалу ощущение то же — яркое солнце, красивые виды, одна сплошная экзотика и никакого отношения ко мне. И вдруг…

И вдруг стало со мной что-то происходить. И оно происходило, происходило и происходило… Захватывая меня все больше.

И только потом я понял, что это был армянский римейк «Белорусского вокзала»! Дошло, как говорится, не сразу.

А между тем там есть и прямые цитаты, и сюжетные совпадения, ну много чего вообще.

Трое ветеранов карабахской войны отправляются искать могилу своего боевого товарища, русского. Отправляются вместе с его дочерью — она неожиданно для них (письмо вовремя не дошло) приезжает из России, из Воронежа или из-под Тамбова, я уж не помню. Приезжает вместе с русской березкой. Которую тащит в кадке. А когда она приезжает, то попадает на армянский праздник, о котором я раньше не знал, когда весь город обливает друг друга водой. И все мокрые, с головы до ног. Все хохочут. Все бегают друг за другом с банками, лейками и ведрами.

У них, у армян, может быть сейчас свой «Белорусский вокзал». У нас, у русских — нет. У них может быть вот это, с комком в горле, одна на всех, мы за ценой не постоим…

Ну и дальше рассказывать бесполезно. Каждая деталь — вкусная. Каждый диалог — короткий и смешной. Каждая пауза — по делу. Каждый видовой план уносит за горизонт ощущений. Над каждой песней хочется плакать. И даже сам жанр, не любимый мной — лирическая комедия (вот с советских времен не любил ее), как-то вдруг кажется милым и адекватным, ну сколько ж можно этого грузилова, наелись за всю-то жизнь.

Я сказал, что это армянский «Белорусский вокзал». Да, это он. Но фильм Андрея Смирнова — картина все-таки в основе своей мрачная, жесткая, разрывающая душу, реалистическая.

Здесь много идет от народного характера. От этой детскости, неизжитого наива. Сказочности первобытной. От простоты.

Словом, едут они, едут, встречают старых друзей и как бы по ходу дела решают проблему — могила-то на той стороне оказалась, на азербайджанской, в горах Карабаха. Но посадили березку. Все-таки.

Да есть, конечно, в картине и натяжки тоже. И лишний пафос.

Но не в этом дело.

Долго думал: что ж меня так пробрало? Нежная красота юной русской девушки (а девушка и впрямь чудо) в сочетании с колоритными армянскими мужиками? Горы, небо? Ощущение чистого дыхания? Не знаю.

Пробрало, пожалуй, все-таки не это.

Вы «Белорусский вокзал», конечно, помните. Там есть эта горькая нота, ветеранская обида — неужели за это воевали? Но есть и ощущение святости, умиления, праздника — общая победа, одна на всех, общая страна.

Так вот, поразительное дело — у них, у армян, может быть сейчас свой «Белорусский вокзал». У нас, у русских — нет. У них может быть вот это, с комком в горле, одна на всех, мы за ценой не постоим…

Это понятное всем ветеранское братство. Это ощущение после войны, которую хоть и кличут проклятой, но она пройдена, прожита, осмыслена, она была не зря. Эта чувство остановившегося дыхания, когда ветераны встречаются снова.

И это, кстати, тот самый Карабах, который положил начало всему развалу СССР.

У нас «Белорусского вокзала» уже не может быть. Ни Афганистан, ни Чечня не дали ни одного такого фильма и не могли дать. И дело не в том, что эти войны были «неправильные», «грязные». Они вполне могли бы быть и «правильными», уже постфактум, как предмет искусства, будь страна другой. А что мы имеем в итоге? «Афганец»? «Девятая рота»? Пустота вместо исторического опыта. Жуткая пустота.

Американцы ничего не скрывали о Вьетнаме. Никакой страшной правды. Но фильмы там о ветеранах Вьетнама есть, и еще какие. И дело не в том, что умеют снимать. Дело в том, что умеют свою страну ощущать как свою, несмотря ни на что. У них есть своя страна, понимаете?

Вот опять у нас катастрофа. Вот опять спорим, хрипим, кто виноват — природа, судьба или начальство? Сбор денег, помощь и чей-то подвиг уже на втором плане. И вроде все правильно. Все правильно говорим. Но тошно до ужаса.